Отсутствие религиозной политики - тоже "политика"

RP: Как вы оценили бы религиозную ситуацию в современной России - в сравнении с Украиной и другими странами бывшего советского пространства, исходя из того, что видим мы сегодня?

Михаил СМИРНОВ: Мне сложно подробно говорить о религиозной ситуации, например, в Украине, хотя какие-то источники у нас в России доступны и общение с Украиной помогает это понять. Думаю, что для всех стран присущи общие процессы, которые неизбежны, потому что это единое постсоветское пространство. Но есть и специфика, которая, на мой взгляд, связана с особенностями развития государственности.

Государственность в России сейчас идет по пути восстановления традиционных форм, которые были присущи на протяжении многих столетий в разной модификации, и это отражается на взаимоотношениях между государством и религиозными объединениями. Можно говорить о том, что выстраивается не только вертикаль власти, но и вертикаль отношений государственно-конфессиональных, когда даются приоритеты определенному конфессиональному направлению, которым стало официальное русское православие. Причем мотивируется это, на мой взгляд, не очень основательными утверждениями о почти поголовной принадлежности к православию населения нашей страны, когда освещаются утверждения высокопоставленных клириков РПЦ МП, что православных в России до 80 %

Я не могу с этим согласиться, так как хорошо представляю, как проводятся такие исследования, если они вообще проводятся. И знаю, какие результаты они дают. Поэтому должен сказать, что речь здесь идет не о восстановлении какой-то религиозной атмосферы, которая в определенные периоды истории действительно была присуща России, а о таком своего рода инструментальном использовании религии для реализации определенных политических целей.

Хорошо это или плохо, оценить окончательно тоже трудно. Потому что российское государство сейчас в лице его политических лидеров старательно перебирает разные возможности удержать огромное пространство России, поддерживать в нем относительный порядок, как бы "космизировать" это пространство. При этом, доступным, по разумению нынешнего политического руководства, становится то, что функционально, а значит и востребовано в этом арсенале.

Религия здесь оказывается как бы на самой поверхности. Традиционно считать, что русский - значит православный, запрещали ему верить - теперь он вернулся к Богу и, поэтому, надо все это восстановить. А вот как обстоит дело на самом деле - этого по большому счету никто не знает. А может быть, даже и не хочет знать. Поэтому глубоких исследований религиозности в России сегодня по существу не проводится. Есть какие-то поверхностные мероприятия, вроде опросов общественного мнения. Они дают, конечно, определенную "картинку", но они не дают качественной характеристики. А то, что серьезные исследования не востребованы, для меня становится еще одним подтверждением инструментальной роли религии, когда не важно, какая религиозность - важно промаркировать словом "религия" часть населения, а на понятии "религия" выстроить определенную составляющую современной государственной идеологии.

Допустимо ли, по-вашему, для светского государства, где религия отделена от государства как внутренне, так и внешне, использовать религиозный фактор для достижения политических целей?

Здесь приходится говорить о разных плоскостях. Одно дело, юридическая, правовая плоскость, в которой это, конечно же, недопустимо, если иметь в виду действующее российское законодательство. Но оказывается, что для исполнителей этого законодательства более существенным являются мнения, позиция - даже не обязательно высказанная вслух, - руководства страны, которое, как я уже говорил, ищет и перебирает разные инструменты. Когда же это "мнение" вдруг уловлено, то законодательство оказывается избыточным или ненужным – мешающим, раздражающим.

Мне не раз доводилось при общении с самыми разными чиновниками замечать, как люди совершенно откровенно морщатся, услышав слова "закон", "конституция", "свобода совести". Но, когда называешь, например, конкретные статьи и пересказываешь их содержание, то для некоторых это и вообще откровение- они не читали и не знают никаких статей. И все равно, снисходительно глядя, люди говорят: "ну, вы же понимаете, что закон-то – да! Но, вот, по жизни - оно как-то по другому..." То есть в этом плане, конечно, есть серьезная проблема. Но не только это - я думаю, что здесь есть и более глубокая вещь.

Я имею в виду не просто отсутствие законосообразности в действиях бюрократов, чиновничества, а еще и отсутствие вообще какой-то традиции законосообразной жизни в отечественной культуре, в истории. Это, когда постоянно, как "закон" и “благодать", все разграничивается: "вот – по жизни, а вот – по уставу". Оттого нынешнее пренебрежительное отношение к закону и находит, по сути, молчаливую поддержку в массовом сознании, что и позволяет воспринимать это людям, как более или менее естественное состояние, норму.

Приходится убеждаться, что у нас и вправду считается, что сфера нравственности и мораль существуют отдельно от сферы закона. В каком-то ракурсе это и действительно так. Но, с другой стороны, и закон не может быть аморальным, и мораль не может быть вне закона. У нас же отчего-то существует жесткая дихотомия, буквальное противопоставление: если человек морален, то ему не обязательно соразмеряться с законом, а если он руководствуется законом, то ему не обязательно быть моральным. Однако, имплицитно одно подразумевает другое? Вы согласны с этим?

Безусловно согласен. Но я не думаю, что все так безнадежно, потому что в России сменяются поколения. И, надо сказать, выросло уже поколение, которое не имеет в своем биографическом прошлом советского опыта. Эти люди по-другому смотрят на мир, на себя, по-другому ведут себя в этом мире. Если каким-то образом не будут перекрыты возможности для воспроизводства этого свободного самостоятельного человека, то тогда вероятно и сойдутся закон и мораль в некоей устойчивой целостности.

Каково ваше мнение о развитии религиоведения в России, в Украине? Существует ли какая-то тенденция в развитии этой науки, либо она, все-таки, наследует традициям советского религиоведения - в плане науки, а не атеистической идеологии, конечно?

Я думаю, что мы все, так или иначе, из советского времени что-то несем с собой - в том числе и в образовательном процессе, когда воспроизводим себе подобных из студентов. Вопрос в том, от чего в этом наследии надо отказываться, а что следует востребовать. Что касается религиоведения, то в Украине оно более скоординированное на научном уровне. Здесь есть фигуры, как своего рода "локомотивы", которые способны за собой повести. Причем, это относится не только к людям старшего поколения, но и к молодежи. Поэтому в Украине можно говорить уже и о преемственности, и том, что существует целенаправленная, хотя тоже, наверное небеспроблемная, но более определенная, цельная, реализуемая религиоведческая деятельность.

Что касается религиоведения в России, то говорить сложнее, потому что находишься внутри этого процесса и объективным быть по любому трудно. Я как-то употреблял уже понятие "религиоведческая среда" по отношению к нашему религиоведению. То есть не сообщество, а тем более не какая-то консолидированная общность, организация с единым пониманием, целями, а именно "среда". Здесь много людей - очень интересных и достойных специалистов в разных областях гуманитарного знания, которые занимаются проблемами, связанными с религией, но между ними очень сложно выстраиваются какие-то коммуникации и координирование. В результате у нас существует такое "очаговое религиоведение", когда есть отдельные группы. которым удаются какие-то исследовательские проекты. И есть очень большая масса людей, которые занимаются не столько исследовательской, сколько преподавательской работой. Но они приходят в учебные заведения преподавать, где им требуется что-то воспроизводить, Но при этом у российских религиоведов нет какого-то консенсуса по поводу понимания базовых вещей. Этого как-то у нас не сложилось, поэтому в учебных программах каждый реализует свое видение, свое понимание. У кого-то есть конфессиональные пристрастия, у кого-то атеистические, кто-то ищет более взвешенный средний путь. В результате, сказать, что нет в России религиоведения я не могу. Но сказать, что оно у нас какое-то динамичное, скоординированное тоже нельзя.

Может быть, в такой ситуации залог успеха развития академического религиоведения в акцентировании на практическом религиоведении, в котором у нас дефицит?

С этим я очень соглашусь. Потому что считаю, что практическое религиоведение, это наша самая больная точка. Теоретизировать мы, худо бедно, научились и умеем это неплохо. А, вот, живого верующего в глаза ученые видят очень редко. И представляют себе то, чем живет современное религиозное сообщество очень приблизительно и отдаленно - по книжкам, по источникам. В результате, получается существенный разрыв между "теоретизированным представлением" - я даже не назову это знанием, - и реальностью.

Когда говоришь о практическом религиоведении, то на мой взгляд сразу возникает проблема. Потому что надо не просто приходить наблюдать верующих и общаться - есть еще и то, о чем мы уже говорили. В смысле, у нас как бы отсутствует религиозная политика, но ее отсутствие – это тоже определенная политика. Поэтому, для религиоведов свойственно, зачастую, оглядываться на эту самую "политику отсутствующей политики", мол, а как бы чего не вышло. Мол, давайте вот эту тему мы не будем трогать - это опасно, это рискованная тема, непонятно, чем оно отзовется, что потом скажут и так далее. В итоге же, мы ходим вокруг да около вместо того, чтобы пытаться понять, что на самом деле происходит в религиозной жизни России. А понять этого невозможно, если действительно научного практического религиоведения нет...

Источник: ReligioPolis